Интервью для Эдинбургской газеты Student
(Март 2008, "Student”)
Адель Эймини получила доступ к секретам Тайной комнаты Роулинг.
4 марта 2008
Трудно не любить город, в котором запросто можно, войдя в кафе, столкнуться нос к носу с Джоан Роулинг, да ещё набраться наглости и попросить у неё интервью, чтобы в итоге – спустя четыре томительных месяца ожидания – дождаться наконец возможности побеседовать с самым, пожалуй, известным литератором современности.
«Пожалуйста, не говорите так», - мягко просит писательница. Такая скромность, поначалу кажется мне преувеличенной. Я могла бы возразить ей, приведя в качестве примера многочисленные литертаурные премии, баснословные для писателя гонорары и уже проданные по всему миру 400 миллионов экземпляров её книг. Однако, учитывая более чем скептическое отношение Роулинг к интервью как таковым, мне лучше держать язык за зубами. Вместо этого я представляю ей свою подругу, присутствующую здесь в качестве посредника, поскольку я совершенно не ориентируюсь в мире ГП, в котором сама Роулинг чувствует себя как рыба в воде (что не удивительно, учитывая, что она же его и придумала). Кажется, таких как я принято именовать магглами – впрочем, я не уверена в правильности термина.
Но речь у нас пойдёт не о Гарри, по крайней мере, не совсем о нём. Мне куда больше интересна сама эта женщина, всего за десять лет поднявшаяся на вершину иерархии современной литературы – что доказывают рекордные объёмы продаж её книг, принесших ей всемирную известность. Последняя часть саги, «Гарри Поттер и Дары Смерти» вышла в июле 2007 года и была признана самой дорогостоящей рукописью в истории человечества. Столько времени без маленького волшебника – не скучает ли она? «Да, - отвечает Роулинг после едва заметной паузы. - Но уже не так сильно. После того как я закончила книгу, мы ещё какое-то время доводили её до ума, редактировали – так что, получается, я всё ещё работала над текстом. Прощание вышло долгим, а последняя точка была поставлена как раз на мой день рождения, который приходится на конец июля». Кстати, любой фанат ГП скажет вам, что Джо делит день рождения с главным героем своих книг. «Тогда я чувствовала себя так, словно по мне проехал каток».
«Я столько готовилась к этому моменту... Последние месяца три работы над седьмой книгой я всё время чуть ли не физически ощущала, как истекает срок нашего с Гарри сосуществования, чувствовала, что финал уже близок. Я так давно задумала развязку и так давно хотела написать её! Поэтому мои чувства разделились ровно пополам: с одной стороны – радостное предвкушение, с другой – глубокая печаль. Потом рукопись редактировали, после чего отправили в печать – и ровно десять дней спустя до меня дошло, что я уже никогда не вернусь в мир Гарри Поттера. Всё кончено».
Сложно не заметить, с каким энтузиазмом она произносит каждую фразу. Несомненно, корни этого энтузиазма кроются в искренней и очевидной любви к книгам, к персонажам, к тому миру, в котором эти персонажи живут и действуют. Такая увлечённость свидетельствует о том, что свою сагу Роулинг писала не в погоне за лёгкими деньгами. К тому же, будь это не так, стала бы она заявлять, что к прошлому нет возврата, и что столь важная часть её жизни закончилась навсегда?
«Нет, не стала бы, - смеётся писательница. – Это вообще понять сложно. Думаю, немногие испытывали подобное чувство, ведь несмотря на то, что и до меня разные писатели создавали циклы произведений с одним и тем же главным персонажем, но мало кто из них посвятил этому персонажу целых семнадцать лет. И хотя за прошедшие годы моя жизнь неоднократно менялась, всё это время в ней неизменно присутствовал Гарри. Он всегда был со мной, это такие фантастические отношения, которые надолго стали центром моей вселенной... Но теперь они в прошлом», - голос её дрожит, словно она всё ещё оплакивает утрату.
Мы меняем тему беседы и обсуждаем документальный фильм, снятый ITV и вышедший на прошлое Рождество. Эта на удивление лиричная лента рассказывает об одном годе жизни писательницы и содержит несколько личных признаний и откровений, являясь по сути самым ярким жизнеописанием Роулинг на сегодняшний день. Писательница рассказала о массе неприятных ощущений, которые доставили ей папарацци, в одночасье осадившие её дом и преследовавшие её буквально повсюду. С момента публикации последней книги прошёл почти год. Так по чему же всё-таки она скучает больше – по Гарри Поттеру, или по утраченной свободе? Роулинг задумывается. «Отличный вопрос. Об этом меня ещё никто не спрашивал». Ага, получите, ITV!
Я подливаю масла в огонь, напоминая ей о нахальных студентах журфака, которые не дают ей шагу ступить и требуют интервью прямо в кафе... «Да, я бы сказала, что ситуация действительно вышла из-под контроля, - в конце концов признаёт она. - За те десять лет, что я активно печатаюсь, меня не раз посещала мысль, что я всё (или почти всё) отдала бы за возможность снова стать неприметной и никому не известной. Впрочем, такие мысли посещают меня только когда мне очень плохо, и уж точно не имеют никакого отношения к людям, которые просят у меня интервью в кафе. Потому что в кафе ко мне всегда подходят милые и добрые люди. Без исключений».
Я саркастически фыркаю, частично от недоверия сказанному, частично – чтобы предотвратить дальнейшие восхваления в адрес всех любителей свежего кофе и сплетен. «Но это же чистая правда!» - протестует Роулинг, видя моё недоверие. «Знаете, если меня не подводит память... случаи, когда кто-то грубил или хамил мне, можно пересчитать по пальцам одной руки – и ещё лишние останутся. Это, конечно, если не считать участников аукционов eBay, они частенько бывают агрессивны, но тут дело не в увлечении книгами, а в желании получить как можно большую выгоду, так что они в выражениях не стесняются – и потому бывали моменты, когда я всё бы отдала за то, чтобы вернуть то время, когда меня никто не узнавал в лицо. Иногда я чувствовала себя словно попала в осаду. Вот уж никогда не думала, что доживу до того дня, когда журналисты будут обивать пороги моего дома. Какое-то время я себя чувствовала крайне неуютно из-за всего этого».
Рискуя показаться бессердечной нахалкой, я всё же настаиваю на ответе на предыдущий вопрос. «Вот прямо сейчас я больше скучаю по Гарри», - заявляет писательница. «Честно-честно. Мне не хватает его, несмотря на то, что Гарри, оказывается, не был самым популярным из моих персонажей. Не так давно среди читателей проводился опрос, и всего 2% опрошенных назвали Гарри своим любимым героем. Люди гораздо больше любят других – Хагрида, Рона (Рона почему-то любят все). То есть, чуть ли не поголовно...» - она хихикает и сразу становится похожей на школьницу.
Я интересуюсь, перечитывала ли она свои книги, с тех пор как они стали известны на весь мир. «Единственная книга, к которой я возвращалась, чтобы перечитать ещё раз, это седьмая – она у меня самая любимая», - Роулинг давным-давно задумала развязку истории: практически тогда же, когда придумала самого Гарри Поттера.. «Да, это именно тот финал, к которому я шла семнадцать лет, так что, разумеется, это должно было быть нечто грандиозное, я много времени потратила на продумывание деталей. К тому же мне уже не надо было ограничивать место действия стенами школы – и это открывало огромный простор для фантазии. Всего-то надо было вывести героев из Хогвартса, хотя я очень люблю Хогвартс. Думаю, он ещё не исчерпал свой потенциал, и можно было бы написать ещё не одну историю, произошедшую в его стенах, однако расписание – штука упрямая, и герои обязаны были следовать жёсткому школьному регламенту. А уж как я рада, что нет необходимости снова придумывать подробности очередного квиддичного матча!...» - смеётся она. «Если бы мне и захотелось снова написать что-нибудь про Хогвартс и его студентов, одна мысль о квиддиче напрочь отбила бы у меня всякое желание это делать».
И всё же, должно быть, здорово сознавать, что Гарри Поттера одинаково любят взрослые и дети, и что книжки с историей его приключений уже сейчас заслуженно считаются классикой жанра. Они ещё долгие годы будут передаваться от поколения к поколению. «Потрясающее ощущение. А ваше последнее замечание вызывает особенно сильное чувство», - тут в разговор вмешалась моя подруга, которая заявила, что непременно будет читать «Гарри Поттера» своим детям – что вызвало у писательницы ещё одну бурю восторга. «Это же самое главное!»
Под влиянием сильных эмоций, Роулинг никак не может подобрать слова, разом рассеивая мои первоначальные подозрения в ложной скромности. «Сказать не могу, насколько это приятное чувство – осознавать, что ты в буквальном смысле физически (ох, вы сейчас запишете меня в неисправимые оптимистки) собрала вместе людей разных возрастов или даже поколений и подарила им нечто, что объединило их». Да, звучит несколько пафосно, но тем не менее я ни на секунду не усомнилась в том, что Роулинг абсолютно искренна – о таких как она говорят «душа нараспашку».
Но вернёмся к более спорным вопросам. Роулинг категорически утверждает, что по-прежнему верит в высшие силы, аргументируя это утверждение тем фактом, что в детстве регулярно посещала церковь (до семнадцати лет, уточняет она). Нелегко, должно быть, убедить в этом тех, кто с пеной у рта готов доказывать, что ГП – антихристианская книга, размышляю я вслух. «Я слышала, как один из проповедников сказал, что Гарри Поттер – самая большая возможность, упущенная в своё время Церковью», - не моргнув глазом отвечает писательница. «Так что, я думаю, кое-кто всё же умеет читать между строк».
В какой-то степени неверное толкование прочитанного стало результатом неоднозначности текста. Есть ведь и те, кто буквально ненавидит Гарри Поттера? «Ещё как!» - кивает Роулинг, - «Даже присылают письма, угрожают меня убить».
У меня разгораются глаза, как у взявшей след гончей. Угрожают? Неужели кто-то может всерьёз угрожать этой безобидной, милой, улыбчивой женщине, сидящей напротив меня? «Однажды такое было, да. Ну, может, даже не однажды. Теперь даже вспоминать забавно. Я была в Америке, и там стало известно, что в магазине, где я должна была появиться, планируется какая-то акция, так что туда согнали полицейских». Несмотря на это, она всё равно пришла в книжный: «Да ведь там давно всё проверили – а я бы никогда не позволила детям даже близко подойти к магазину, если бы думала, что там опасно».
Если оставить в стороне угрозы убийства, какие слова в её адрес – самые приятные, или наоборот – ей запомнились больше всего? На этот раз пауза тянется целую вечность. «Ну, самые приятные... таких было много. Мои фанаты часто говорят мне, как много значат для них мои книги, а в личном отношении это всегда безумно приятно – понимать, что люди, которым сейчас двадцать или около того, буквально выросли вместе с Гарри. Он взрослел – и они тоже, и он много значил для них в детстве. Мне приятно сознавать это».
Роулинг очаровательно смущается, отчаянно не желая обсуждать критические отзывы в адрес её книг. «Я нормально реагирую на отрицательные отзывы критиков. Конечно, приятного в этом мало, но если критика конструктивна, она приносит пользу. Однако сказать такое о христианских фундаменталистах нельзя. Я с радостью согласилась бы спокойно обсудить с любым из критиков все спорные с точки зрения морали аспекты «Гарри Поттера». И, в каком-то смысле, мы обменивались мнениями через СМИ. Я честно пыталась подойти к проблеме с позиции разума. Где-то не то в Алабаме, не то в Северной Каролине живёт некая дама, которая пытается через суд запретить распространение моих книг – она мать четырёх детей и не читала ни одной моей книги. А недавно – я не выдумываю и даже не шучу, потому что такое нарочно не придумаешь – так вот, недавно её спросили, зачем ей всё это понадобилось, а она ответила следующее: «Ну, я спросила Господа, стоит ли мне читать эти книги, и Господь ответил – нет».
Роулинг делает паузу, чтобы дать нам возможность прочувствовать всю «серьёзность» приведённого аргумента, и на её лице появляется выражение крайнего недоумения. «В данном случае я категорически не готова к диалогу, потому что подобная позиция и есть фундаментализм чистой воды. Фундаментализм – это когда вы слышите ‘Я никогда не признаю, что ваша точка зрения имеет право на существование. Я не стану читать и не стану смотреть, я слишком боюсь этого’. Это-то и пугает – и не важно, идёт ли речь о политике или религии, в любом случае такие крайности опасны... По сути дела, фундаменталисты есть среди представителей всех вероисповеданий. Если собрать в одной комнате фундаменталистов-представителей разных религий, они всё равно найдут общий язык!» - она смеётся, но тут же снова становится серьёзной. «Ирония заключается в том, что независимо от вероисповедания, ненавидят они все одно и то же».
Приятно видеть, что Роулинг сохраняет способность весело смеяться, обсуждая свой печальный опыт. Ни для кого не секрет, что начинала она свою карьеру в маленькой обшарпанной квартирке в городке Лит, Шотландия, причём на руках у неё была маленькая дочка, за которой нужно было присматривать. Это было семнадцать лет тому назад – сильно ли изменилась с тех пор её жизнь? «Я стала гораздо более счастливым человеком, но не по тем причинам, которые кажутся очевидными большинству людей». Роулинг намекает на недавно опубликованный список самых богатых женщин из мира шоу-бизнеса по версии журнала Forbes. В этом списке Роулинг занимает почётное второе место, уступая только Опре Уинфри. Впрочем, скромность не позволяет ей даже упомянуть этот факт открыто. «Я счастлива, потому что занимаюсь любимым делом, тем, для чего была рождена. В 25 я не могла сказать о себе такое. Более того, когда мне было 25, у меня вообще не было какого-либо определённого будущего, я не была уверена даже в завтрашнем дне. Так что сейчас, думаю, можно сказать, что моя жизнь наконец-то стала стабильной. Мне по-прежнему до колик страшно выступать на публике, и уж точно нельзя сказать, что, написав очередную страницу, я всякий раз пребываю в блаженной уверенности, что только что создала шедевр».
Однако не похоже было, что Роулинг сильно волновалась, когда выступала перед 17 000 человек на презентации последней седьмой книги. «Я успокаивала себя точно так же, как всегда в таких случаях – говорила себе, что вообще могу не дожить до этого момента», - говорит она извиняющимся тоном. «Знаю, звучит ужасно, хотя ничего такого за этими словами не стоит, просто... ну, мы же не знаем точный день и час своей смерти, так стоит ли волноваться по этому поводу? А до того, готовясь произнести речь, я всегда говорила себе ‘Хуже родов всё равно ничего быть не может’» - она первая готова смеяться этой нехитрой уловке.
Что тут скажешь? Бросается в глаза, что тема смерти частенько всплывает как в книгах, так и в интервью Роулинг, и я не упускаю возможности обратить на это её внимание. Она поначалу отрицает, потом пытается оправдываться, но в конце концов сдаётся. Опять-таки, не секрет, что живя в Лите, до того как были напечатаны первые книги, Роулинг страдала от затяжной депрессии. Отголоски пережитого воплотились в книгах в образе дементоров. Кстати, в наши дни всё большее число молодых людей страдает от депрессий – особенно велико их число среди студентов высших учебных заведений. (прим. пер. – под депрессией имеется в виду не краткосрочные перепады настроения, а серьёзное заболевание, которое на Западе вообще принято лечить медикаментозным способом).
«Я сама в юности отличалась склонностью к депрессиям», - признаётся Роулинг. «Но поставить этот диагноз самому себе практически невозможно, для этого нужен специалист. Самое печальное в этом то, что обратиться за помощью и вообще понять, что со мной что-то не так, меня заставила именно моя маленькая дочка. Только ведь далеко не у всех найдётся стимул пойти к врачу или хотя бы остановиться и задуматься. Дочь стала для меня своего рода компасом в житейском море, она привязывала меня к земле, не давала уйти в себя, и в конце концов я решила: «Это неправильно, так не должно быть, она не должна расти, видя мать в таком состоянии».
Student-часть2
«Я сама в юности отличалась склонностью к депрессиям», - признаётся Роулинг. «Но поставить этот диагноз самому себе практически невозможно, для этого нужен специалист. Самое печальное в этом то, что обратиться за помощью и вообще понять, что со мной что-то не так, меня заставила именно моя маленькая дочка. Только ведь далеко не у всех найдётся стимул пойти к врачу или хотя бы остановиться и задуматься. Дочь стала для меня своего рода компасом в житейском море, она привязывала меня к земле, не давала уйти в себя, и в конце концов я решила: «Это неправильно, так не должно быть, она не должна расти, видя мать в таком состоянии».
Роулинг рассказывает о курсе когнитивной бихевиоральной терапии, ставшей её спасением. Значит, она может порекомендовать этот курс другим? «Конечно, это прекрасная методика. Её сложно переоценить. В моём случае она сработала великолепно, так что не сомневайтесь, я всей душой за. Весь курс занял около девяти месяцев, но можно было и дольше. Наверное, я немного поторопилась завершить лечение, но...» - она снова замолкает. Всё сложилось наилучшим образом – рискую закончить её мысль я. «Совершенно верно. К тому же эта методика позволяет работать над собой самостоятельно. Однако ваши слова заставляют меня задуматься – теперь мне всем хочется сказать, что они должны немедленно обратиться за помощью!...»
Я заверяю её, что это признание, возможно, поможет изменить стереотипы, сложившиеся в сознании людей относительно больных депрессией и методов лечения этой болезни. «Может, это покажется странным, но я никогда не стыдилась того, что у меня была депрессия. Никогда. Наверное, я просто напрочь лишена чувства стыда в таких вопросах, потому что элементарно не понимаю: чего тут стыдиться?» Она резко меняет тему разговора: «Думаю, в современном мире тяжело быть молодым. Меня это волнует – у меня дочь-подросток, а современное общество, по-моему, вообще... боится молодёжи. Вы об этом не задумывались? Меня это очень заботит. Сейчас принято думать, что молодёжь опасна – все, без разбора. Не везде молодых людей воспринимают со страхом, но в большинстве случаев это именно негатив, причём как в разговорах между людьми, так и в прессе».
Конечно, я не могу не зацепиться за такую благодарную тему как пресса. В прошлом у Роулинг не раз возникали разногласия с представителями моей будущей профессии, поэтому я спрашиваю, не кажется ли ей, что существует связь между названным ею явлением и поколением молодых людей, выросших на журналах типа Heat-magazine. Совсем недавно журналисты ополчились на Роулинг за высказывания относительно фотографий молоденьких девочек. Роулинг мгновенно становится очень серьёзной. «Эта история до сих пор не идёт у меня из головы. Я переписывалась с разными людьми, в том числе несколькими больными анорексией». И всё равно, её слова многие восприняли в штыки.
«Ну и пускай», - упорствует она. «Так всегда бывает, когда затрагиваешь спорные вопросы. Просто по моему мнению – хотя, думаю, мне нужно быть очень аккуратной с тем, что я собираюсь сказать», - Роулинг делает паузу, тщательно подбирая слова, дабы избежать возможного недопонимания. - «Что греха таить, на сайтах сторонников анорексии – не удивляйтесь, есть и такие – можно встретить фотографии знаменитых женщин, которые владельцы этих сайтов именуют «вдохновляющая худоба». Вот только не говорят при этом, что анорексия – это заболевание! Я считаю, что современная фэшн-индустрия пропагандирует анорексию, демонстрируя фотографии девушек с соответствующим типом фигуры, и я готова отстаивать свою точку зрения, если понадобится. Я не верю, что все те девушки с фотографий действительно полноценно питаются и нормально себя чувствуют, находясь в подобной физической форме. Я просто отказываюсь верить в это».
Что ж, раз уж мы решили поднять спорные вопросы, разве можно обойти стороной сексуальную принадлежность Дамблдора? Как реагируют люди на недавние откровения Роулинг? «По большей части, довольно странно! - волнуется она. - Я изначально знала, что Дамблдор гей, но в определённом смысле это не имеет никакого значения. Книга же не о его сексуальных предпочтениях. Просто с самого начала, исходя из сюжета, я знала, что у него есть большая тайна, что в своё время он всерьёз задумывался над теми идеями, которые позже воплощал в жизнь Волдеморт, а именно – над идеями расового господства, в частности магов над магглами. Это-то и было самой страшной тайной Дамблдора».
«Почему же подобные идеи вообще были ему интересны? – спрашивает она. – Ведь он добрый и хороший человек, так что могло заставить его увлечься такими вещами? Впрочем, тут всё было достаточно очевидно – для меня, по крайней мере: он просто-напросто влюбился. А уж получила ли его страсть физическое воплощение или нет, к делу не относится. Главное тут – любовь, а не секс. Это то, что я изначально знала о Дамблдоре. И единственное, что действительно имеет значение во всей этой истории – что он полюбил, а любовь и здравый смысл вообще сочетаются редко. Влюбившись, он потерял голову и перестал понимать, что хорошо, а что плохо. Именно поэтому, я думаю, впоследствии он перестал доверять самому себе настолько, что начал избегать любовных отношений как таковых. После этой истории он с головой ушёл в науку и сторонился любви».
Очевидно, принять её доводы смогли не все. Как она реагирует на тех, кого не устраивает наличие гомосексуалиста среди персонажей детской книги? «Ну и что тут такого?» - заступается за героя писательница. «Вообще, вопрос довольно интересный, потому что гомофобы куда больше боятся эмоциональной стороны увлечения своим полом, нежели физическим, сексуальным аспектом. Я вижу в этом врождённое неприятие любви между представителями одного пола, лично мне не понятное. Я точно знаю, что есть люди, которые недоумевали – почему же, мол, Дамблдор не переживал свою гомосексуальность как трагедию? - Роулинг, кажется, искренне забавляют подобные размышления. – Причём тут есть ещё один немаловажный момент – и мне всё ещё пишут письма по этому поводу – раз Дамблдор был геем, то он не должен был стать школьным учителем, поскольку представлял опасность для подрастающих поколений».
Похоже, Роулинг сама не до конца может поверить в то, что только что сказала. Она продолжает: «Он очень стар и одинок. Спросите себя: почему вас так волнует сексуальная ориентация глубокого старца? Скорее уж к детям нельзя подпускать тех, кому приходят в голову подобные вопросы. Это всего лишь факт из биографии персонажа. Неужели сексуальные предпочтения могут быть определяющей чертой характера? Да нет же – это всё тот же Дамблдор, ничего не изменилось. Я могу перечислить как минимум двадцать качеств его личности, так или иначе повлиявших на развитие сюжета, и сексуальная ориентация среди них не значится». Роулинг подводит итог: не то важно, что Дамблдор гей, просто так уж случилось, что когда-то давно он предпочитал представителей своего пола.
Тут я замечаю, что беседуем мы уже целый час, хотя изначально договаривались о гораздо меньшем сроке. Понимая, что нужно торопиться, я буквально забрасываю Роулинг вопросами, хотя, учитывая милую склонность писательницы на вопросы отвечать максимально полно, экономить время у нас получается плохо. Последняя прочитанная ею книга? «К сожалению, её автор умер достаточно молодым, это был Гарри Томпсон, а книга называлась «Порождение Тьмы». Это последняя современная вещь, которую я прочла. Отличная книга».
А как обстоят дела с задуманными ею проектами: книгой, которая должна стать «политической сказкой» и второй, рассчитанной на более взрослую аудиторию? Она признаёт, что первая ещё не закончена, а вторая вообще может так и остаться на стадии проекта. Я пытаюсь вытянуть из неё побольше информации, но Роулинг так хорошо умеет хранить свои секреты, что временами это раздражает. «Извините, но я никак не могу сказать вам больше! – смеётся она. – Стоит мне только сказать что-либо определённое, как моя жизнь тут же станет на порядок сложнее». Ну, это я как раз могу понять, учитывая только что прозвучавшее известие о том, как обстоят дела с новыми книгами. А как же набившая уже всем оскомину поттеровская энциклопедия, камнем повисшая на её шее и ставшая не так давно предметом судебных разбирательств? «Я действительно работаю над ней. Просто не хочу ограничивать себя во времени. Но мало-помалу разрозненные кусочки складываются в целую картину».
Истекают последние минуты интервью, и наша беседа каким-то невероятным образом выруливает на тему эстрадных представлений в жанре комедии. И тут Роулинг начинает вести себя просто как экспансивная девочка-подросток, узревшая предмет обожания в непосредственной близости от себя: она задыхается от восторга и захлёбывается словами. «Я всегда мечтала...» - начинает она, но тут же перебивает сама себя, указывая на лежащий на столе диктофон. «Нет, сначала хочу официально заявить – я сейчас НЕ пишу ничего подобного... – но всегда мечтала написать роман об эстрадном комике. Только дальше желаний дело пока не идёт, поэтому если вдруг на следующей неделе прочитаете что-то подобное в газетах, имейте в виду, что это не я, я ничего такого не пишу! Но как же давно я вынашиваю эту мечту...»
Время вышло, мне пора уходить – хотя могу поклясться, нам обеим хотелось бы поболтать подольше. Именно в этот момент я каюсь в своей принадлежности к непосвещённым магглам, что вызывает Роулинг очередной приступ бурного веселья: теперь уже она не верит мне, утверждая, что я это выдумала. Что ж, как бы ни были амбициозны и самолюбивы юные журналисты, жаждущие пробиться в элиту своей профессии, однако приходится признать, что в умении выдумывать Роулинг оставляет всех нас далеко за флагом. Но – только в тех случаях, когда речь идёт о литературных фантазиях. Потому что, несмотря на свою мировую известность и колоссальный профессиональный успех, Роулинг остаётся скромным и легкоранимым человеком, такой же, как все мы. Её почти пугает пристальное внимание прессы – кажется, она была бы куда счастливее, если бы могла проводить всё свободное вместе с детьми и мужем и не мелькать на страницах газет и журналов. Даже по городу она передвигается не с шиком, как прочие богатые и знаменитые, но в скромной непритязательной манере.
Впрочем, учитывая, как именно мне удалось добиться этого интервью, в ближайшее время вы вряд ли сможете застать писательницу в кафе Старбакс.
